(от моей книги "Калейдоскоп цивилизаций"
Перевод: Ярослава Полякова)
Акио Кавато

Все не постоянно

Москва, театр на Юго-Западе. Проезжаешь мимо МГУ, потом МГИМО, где готовят дипломатов и представителей бизнес элиты, и недалеко от МКАДа, там где сливается Проспекта Вернадского с Ленинским проспектом, на первом этаже реконструированного здания располагается Театр на Юго-Западе.

Этот экспериментальный театр был открыт еще в 1977 году, в период расцвета Советского Союза; в зале, рассчитанном примерно на двести человек, актеры любители играют великолепные спектакли.

Сегодня дают пьесу по мотивам М. Булгакова «Мастер и Маргарита». В блестящую сталинскую Москву приезжает иностранец – дьявол по имени Воланд и буквально выворачивает наружу весь эгоизм людей, живущих в коммунистическом обществе.

Свет гаснет, и в полной темноте в углу сцены начинают греметь опущенные сверху листы железа; из тени, широкими шагами на встречу зрителям выходит демон Воланд. Он говорит, будто заглядывая в душу каждому: «М-да, Москва изменилась до неузнаваемости. Ну а сейчас мы посмотрим изменились ли сами люди также сильно, или все-таки нет.»

У переживших тяжелое десятилетие зрителей, пришедших развлечься в недешевый театр, по телу начинают бегать мурашки. Он действительно демон. Он знает какие мы на самом деле. Сколько ни говори о свободе и рыночной экономике, на самом деле наша суть – это корыстолюбие, похоть и остальные низменные страсти.

Итак, хоть я и не Воланд, я попытаюсь разобраться в чем изменились, а в чем остались прежними россияне, за эти десять лет, когда российское общество потерпело огромное преобразование.

Что же это было такое, «коммунизм»?
Во времена моей учебы в университете в Японии, в нашем кампусе все информационные доски были полны рекламами студенческих революционных группировок, и с микрофонами в руках, громко обличали замыслы «империалистов» Америки и Японии. Коммунизм и СССР еще долгое время оставались главными темами международной политики.

Информационные доски есть на территории университета и сейчас. Только вот уже нет коммунистического Советского Союза. И теперь уже кажется, что будто бы и не было времени, когда все обсуждали то, что мир был «в пяти минутах от ядерной войны», или же то, что, НАТО сдастся без боя если Красная Армия войдет в Европу. Но так и можно поставить точку на вопрос, который на протяжении семидесяти лет волновал мировую интеллигенцию: «А что же такое коммунизм?»?

Если хорошенько вдуматься в слово коммунизм, оно обозначает обобщение всего имущества, другими словами, в СССР, где были национализированы земли и предприятия, сильно было влияние коммуны - менталитета эпохи, когда небольшие крестьянские общины сообща владели землей. Советский коммунизм породил привилегированный слой партработников и в то же время гарантировал рабочее место, зарплату и жилище людям не имеющим ни способностей ни желания работать. Для подобного сорта людей то общество было просто раем.

В этом «раю» не было высококачественных товаров, но народ в целом был доволен. С наружи СССР поддерживала сильная армия, а изнутри мощные органы чекистского надзора; люди гордились своей армией - самой сильной в мире и никому не было никакого дела до репрессий, которым беспощадно подвергались оппозиционные силы и диссидентство внутри страны. Даже сейчас, увидев в каком-нибудь фильме кадры первомайского парада на Красной площади, я содрогаюсь, ощущая коллективную жестокость толпы, которая готова защищать свои интересы, даже поправ саму свободу.

Коммунизм по-советски вполне может еще вернуться. Это отражает и сейчас ощутимому в обществе желанию народа отобрать у богатых все их имущество. В любой стране простой народ и привилегированный класс ненавидят друг друга, обычные люди зачастую считают, что деньги богатых заработаны отнюдь не честным путем.

В свое время это использовал Ленин, сумевший малыми вооруженными силами поставить страну под контроль, а в настоящее время этим наверняка пользуются террористы, пытающиеся на волне народного недовольства в развивающихся странах раздуть мировую революцию.

Интересно, что идеи коммунизма были сильны именно в России и Японии, в странах, где промышленная революция началась с опозданием и все еще оставался общинный менталитет. Община не может позволить кому-то одному выделиться и стать богатым. Наверное поэтому обе страны по сути своей не очень пригодны для технического новаторства, но не смотря на это СССР был мировым лидером в военной сфере, а Япония в сфере потребительских товаров.

Причина этого кроется в том, что все таки существовала конкуренция. Союз конкурировал с Америкой в разработке оружия, а Японские предприятия конкурировали на внутреннем рынке между собой. Однако в Японии предприятия управлялись на общинных принципах и инженеры, разработавшие новую технологию не могли рассчитывать на сильно отличающийся от остальных бонус.

При советском коммунизме на рынках товаров производственного назначения и рынках потребительских товаров господствовала либо монополия либо олигополия, поэтому о конкуренции не могло быть и речи; управление экономикой осуществлялось не на принципах бизнеса, а скорее по бюрократическим правилам.

Одним словом, требовалось всего лишь следовать правилам и указаниям, а любая инициатива была наказуема. Затем, потеря почти тридцати миллионов человек в войне и начало холодной войны привели к монополизации военными всего бюджета страны. В итоге экономику СССР погубила бюрократия и чрезмерный военный заказ.

Но не смотря на это те кто жил в СССР, ощущали, что то общество было человечным, можно даже сказать теплым. Советские люди, не отличались особой услужливостью на работе, но среди близких и друзей были по-русски приветливы. Нельзя сказать, чтобы они придавали большое значение условностям и морали.

Они могли подрабатывать частным извозом на военных машинах, как то даже мою жену, взявшую вечером трубку телефона, незнакомая проститутка нахально попросила подозвать мужа.

Россияне, когда подходит день назначенной встречи, заранее уточняют, не изменились ли планы. В их жизни много совершенно неожиданно возникающих проблем: поход в банк, необходимость присутствовать на похоронах неожиданно скончавшихся родственников или же отвезти заболевшего ребенка в поликлинику, поэтому они часто просто не могут прийти на встречу согласно договоренности.

Мы иностранцы часто упрекаем россиян за то, что они легко нарушают свои обещания, но делают это люди не знающие правил жизни в этой стране. В России и иностранцы должны заранее подтверждать договоренность.

Реформы, равные революции

Если в системе возникают проблемы, то ее можно просто наладить – это и есть реформа. Англосаксы всегда с легкостью употребляют такие слова как перестройка и реформа. Но для нас, японцев, услышать такое все равно, что получить удар по голове, мы начинаем думать, что приближается страшный переворот, как если бы с самого начала были пересмотрены все приобретенные права.

В Америке и Англии вместе со сменой правящей партии может революционно поменяться вся политика и иногда они также вкладывают смысл огромных перемен в слово «реформа». Однако то же самое может означать лишь мелкий ремонт, и поэтому лучше подходить к этому более расслабленно.

Перестройка, проводимая в России после со времен Горбачева по силе своего разрушения всего старого не идет ни в какое сравнение с реформой о которой так много сейчас говорят в Японии. Ведь было решено превратить коммунистическую экономику СССР, где правительство решало что и в каком объеме должно выпускать каждое предприятие и в то же время контролировало их банковские счета, в рыночную экономику, где предприятие должно было получить полную свободу. Это была уже не просто реформа, а революция, которую сопровождал сдвиг в правах собственности и взглядах на вещи.

Пуританская революция в Англии, Французская революция, Русская революция, а теперь ещё один прецедент огромного сдвига в обществе – собрав все эти факты, можно было бы создать целую науку о революции, или учение о переменах и разработать общую модель и динамику перемен.

Революция – это когда недовольство, накопившееся в массах, накаляется подобно магме и взрывается при подстрекательстве кого- нибудь из политиков. В России в двадцатом веке это произошло дважды.

Во время коммунистической революции 1917-го года, Ленин использовал недовольство народа социальной несправедливостью, которую породило крепостное право, существовавшее несколько сотен лет; Ельцин же пришел к власти на волне желания среднего класса приобрести достаток и свободу наравне с Западом.

Он отпустил цены в девяносто втором году, и заложил основы рыночной экономики, но тем самым вызвал шеститысяти-процентную инфляцию, и на некоторое время потерял политическую возможность сделать новый виток реформ.

Во время первой волны приватизации предприятий, в девяносто третьем году, задача правительства как можно быстрее избавиться от старых еще советских времен управленческих кадров, осуществлялась с большими перегибами и закончилась формальной приватизацией предприятий, без должной оценки капитала предприятий и без воспитания новых предпринимателей.

Ни в одну эпоху, ни в одной стране реформы не проходят гладко. Разработанный учеными идеальный сценарий, искажается реалией политики и, временами, из лекарства от недуга превращается в яд.

Это зачастую происходит даже не из-за столкновений амбиций политиков, а из-за огромного сопротивления народа, который в результате реформ может легко потерять свое положение и все свои сбережения. Во время крупных политических событий как пересмотр всех ранее приобретенных прав невозможно вести подробные споры, поэтому много благонамерреных людей предаются забвению с наклеенными ярлыками мерзавцев.

Ельцин, еще до того как стать президентом, официально обещал, что расходы на оборону будут сокращены, а сэкономленные деньги будут направлены в социальную сферу, но когда военный заказ был сокращен на одну пятую, вся экономика сжалась почти на половину.

Большим ударом была потеря Украины и ряда других республик с распадом Советского Союза, но вообще что оставалось бы в чрезмерно милитаризованной российской экономике после аннулирования военных заказов. И вообще финансово невозможно осуществлять массовую конверсию военной индустрии в гражданскую. Разве этого не знал Ельцин?

Горбачев и Ельцин оба заявляли, что вытягивают Россию из трясины, но на самом деле оказалось, что они вместе с Россией вытащили и мафию и бесконечные политические баталии из самого дна болота.

Революция создает вакуум власти, из обществ исчезает порядок. Согласно некоторым французским социологам, во время больших перемен всегда наблюдается «инфляция» и в денежной сфере и в законодательной, в этой суматохе люди изо всех сил пытаются удовлетворить свои эгоистичные желания. Поэтому каждая революция – это фестиваль человеческой алчности, судьба героев здесь коротка и их звезды падают под давлением всеобщей жадности, ревности и зависти.

Сначала люди с энтузиазмом воспринимают революции и реформы, надеясь улучшить свою жизнь, или получить что-то от власти, но на самом деле, когда они понимают, что все дивиденты получает элита и мафия, а они теряют даже то, что у них было, бывает уже поздно.

То, что случилось в России в девяносто втором году, это не просто гипер-инфляция и потеря всех сбережений. И не просто конец централизованной плановой экономики. Это был конец империи, конец общества зависимого от власти, резкий поворот в системе ценностей, на которые опиралась жизнь россиян, и разрушение всех общественных связей.

Правда, если революция – это смена класса, правящего экономикой, то что произошло в России в девяносто втором году, вряд ли можно назвать революцией. Ведь управление экономикой взяли в свои руки выходцы из партийной элиты. Но выдвижение молодого поколения в то время и изменение его взгляда на жизнь было по истине революционным.

Власть всегда пытается загребать в свою пользу денежные потоки внутри общества. Однако чем крупнее экономика, тем труднее это осуществлять, и за этим следят средства массовой информации и следственные органы, но в случае, если это небольшая экономика, процент капитала, контролируемый властью, увеличивается и душит экономику и политику.

Поэтому смена власти в развитых странах приводит к повороту в политическом курсе, а в развивающихся странах заканчивается обычно дракой за передел концессий и прав собственности. Смена политического курса может легко стать предлогом к подобному переделу.

Поэтому требуется более десяти лет, чтобы революция окончательно установила права собственности и привела к динамичному развитию экономики. В России в первой половине девяностых годов, люди с налитыми кровью глазами дрались за права собственности и концессии, и многие представители бывшей элиты теперь беззаботно живут на доходы от фактически украденных в то время концессий.

Во времена СССР, всем в одинаковой мере гарантировалась работа и пенсия, но после девяносто второго года, в России зависть и злоба неимущего слоя населения, у которого были украдены не только работа и пенсии, но и сам смысл жизни, осела в обществе подобно дегтю.

Согласно опросу общественного мнения, проведенному профессором Левадой за эти десять лет в России 70% населения потеряли прежнее положение и доходы. Только 16% сумели поддержать прежний уровень жизни, а улучшить его смогли еще меньше. Больше половины мужского населения говорят, что «они не могут адаптироваться к переменам».

Хотя примерно семьдесят процентов всего населения уже начало справляться с ситуацией, или же думает, что справятся, я очень хорошо ощущал ту злобу, осевшую на самом дне общества. Эта злость к более богатым затаилась во взглядах шоферов, наблюдавших как я каждый день выхожу из дома, и в отсутствии всякого выражения на лице консьержки при виде иностранцев входящих в теннисный клуб.
---продолжение следует
(написано в 2003)