(Из моей книги "Калейдоскоп цивилизаций"
Перевод Ярослава Полякова
Это описание жизни в Москве в 2001 году)

Если повернуть налево у обильно покрытого птичьим пометом памятника Чайковскому, который стоит прямо перед консерваторией на Большой Никитской и пройти чуть дальше, то там располагается театр, о котором мой знакомый музыкальный критик говорил: «Вот там действительно хорошо. Последнее время я хожу только туда.» - театр «ОКОЛО дома Станиславского», название чудное.

Этот театр еще меньше чем Геликон Опера, в зале, всего в несколько рядов, в форме лестнице поставлены длинные скамьи, на которых не рассядется и сто человек. Театр находится рядом с музеем-квартирой Станиславского, поэтому и получил это имя.

С некоторым опозданием вхожу в зрительный зал – на маленькой сцене под звуки аккордеона, на котором играет рано облысевший, всего с несколькими волосками на голове полненький мужчина в очках, сидящая на грубой скамье женщина средних лет поет грустный романс, положив руки на колени и устремив пустой взгляд в зрительный зал.

Название пьесы – «Русская тоска». В зале почему то летают две три мухи, которые уж никак не подвержены русской тоске, и в свете прожекторов кажутся отвратительно огромными. Шея специально сильно загримированной актрисы закладывается в складки, по мере приближения к концу песни, и можно подумать, что она одета в водолазку состоящую из мышц.

Будто в сатиру над тоской по распавшейся империей, когда романс заканчивается, теперь уже звучит «А соле мио». Одна нога этой актрисы обута в туфель с высоким каблуком, на другой – кирпич, когда она начинает петь героическую песню, стоящий рядом мужчина с прикрепленными на спине крыльями, сделанными из бумажных шариков, шевелит ими, будто сейчас оторвется от сцены, но так и остается стоять. На крыльях надпись – «Тоска».

Когда действие доходит до этого момента, зрители начинают посмеиваться.

Ах, смех. За последние десять лет в России было не до смеха. Все еле зарабатывали на хлеб, с трудом находили работу. И знаменитые во времена Советского Союза «анекдоты» потеряли свою силу. Ведь юмором могут обладать только люди, у которых есть досуга смеяться над собой. Когда сам оказываешься в плачевном положении, это не причина падать с ног со смеху. Но как только положение хоть немного улучшается, сразу же расцветают цветы смеха.

Юмор – камень преткновения для японцев. Японцы, которым вовсе не чужд юмор, стоит только вспомнить комедии Кёгэн, рассказы Ракуго или стиль юмористического диалога на эстраде, как только попадают за границу становятся крайне напряженными и перестают понимать юмор.

Мои соотечественники, которых всегда учили, что в Америке перед началом выступления нужно обязательно разрядить обстановку какой-нибудь шуткой, с огромным старанием придумывают ее, вносят в рукопись и начинают выступление обычно такими словами: «Уважаемые слушатели, позвольте мне рассказать вам одну шуточку», чем зачастую портят всем настроение, ведь любая шутка требует точного попадания во время и место, поэтому совершенно не страшно, если в начале выступления не будет шутки.

Япония, Америка, Европа – во всех этих странах чувство юмора людей деликатно отличается. В Америке люди гораздо чаще чем в России шутят сами над собой. В России же гораздо труднее чем в Америке произносить шутки в официальной обстановке, но если все таки сделать это, то иногда успех бывает оглушительным.

Поэтому я, в очередной раз меняя страну пребывания, зачастую месяца два три настраиваюсь на волну местного юмора. Способ рассмешить человека в одной стране может оказаться обидным для человека в другой. Ведь многие люди, чем закомплексованнее, тем больше бояться очутиться в комичном положении и, не понимая юмора, краснеют и злятся.

Перед украшенным тройкой лошадей белоснежным фасадом Большого Театра, сейчас площадь с фонтанами, в советские времена она похоже была местом сбора гомосексуалистов, ищущих партнера на ночь; если пересечь проспект то на другой стороне стоит памятник Марксу и смотрит на театр. Поэтому площадь носила имя Маркса, а сегодня переименована в Театральную.

По слухам, за статуей Маркса есть вход в мир московских подземных сооружений. Московское подземелье, в котором переплетаются секретное метро для передвижения влиятельных особ, подземные бомбоубежища, в которых избранные люди могут продержаться несколько месяцев, канализационная система, подобная той которой воспользовался для бегства Жан Вольжан, похоже на волшебный лабиринт откуда можно тайком пробраться в любое здание.

Именно через подземную канализационную систему в 1993 году могли рассеяться члены консервативной группировки, закрывшейся в здании парламента, когда Ельцин отдал приказ о начале обстрела здания.

На этой же площади возвышается пяти-звездочная гостиница «Метрополь», построенная в конце девятнадцатого века в стиле Арт-Нуво. «Метрополь», сооруженный иностранным инвестором до революции, активно использовался новой коммунистической властью и в восьмидесятые года, когда я впервые приехал работать в Москву, находился уже в плачевном состоянии.

Но в заключительный период перестройки с привлечением инвесторов с запада удалось восстановить былой блеск гостиницы. В сверкающем лобби, отделанном золотом и мрамором, потрепанный жизнью пианист играет музыку Шопена, мимо проходят мафиози, в красных пиджаках, нувориши и иностранцы.

Итак, сегодня банк N устраивает банкет в холле «Метрополя». На нем шумно веселятся сделавшие себе капитал на продаже оружия, нефти или брильянтов, и нарядно одетые выходцы бывшего командного состава КГБ.

Чекисты, как и остальные подобные организации в мире, обладают информацией о закулисном состоянии предприятий и так как в России они являются элитой, то их на расхват нанимают разные финансовые заведения.

На сцене блондинки в трико, скинув с себя слой за слоем одежду, танцуют канкан, высоко вскидывая в воздух ноги. Среди оглушающих звуков бита и рока, в мигании голубых огней, подходит к апогей ночь танцующей Москвы.